"Театр — это тоже развлечение, только умное"
"Театральный ковчег" отметил пятилетие, и теперь даже скептики не называют его "еще одним театром" на местном культурном горизонте. По-хорошему амбициозный коллектив самозабвенно оттачивает мастерство (говорят, иногда репетируют даже по ночам) и с каждой премьерой ставит все более высокую планку.
Полузабытую повесть Лескова он превратил, говоря языком поп-культуры, в настоящий хит, чем заставил многих сергиевопосадцев заново влюбиться в театр. А объявленный набор в студию (фактически это филиал Ярославского театрального института) оживил и образовательную среду района.
О буднях театра и о его главном вдохновителе актере Станиславе Кореневе рассказал художественный руководитель "Ковчега" Вячеслав СМИРНОВ.
Время от времени наш разговор прерывает мобильный телефон Смирнова — в качестве звонка звучит что-то из классики русского рока. На столе среди художественного режиссерского хаоса виднеется томик Бродского ("случайно оказался"), на стене — портрет любимой команды "Спартак", за окном шумит детская площадка — театр по-прежнему живет в цокольном этаже жилого дома на Рабочке.
А началось всё так...
— Вячеслав Борисович, праздничные мероприятия в честь пятилетия продолжатся еще не одну неделю. Но когда же театр отмечает День рождения?
— Официальная дата — 13 января 2004 года. В этот день глава района подписал постановление о создании театра. После этого губернатор поручил найти помещение, и на это ушло еще несколько месяцев.
— Сколько времени прошло, пока коллектив не почувствовал себя в этих стенах как дома?
— Это случилось сразу же. Мы пришли сюда в августе и начали своими силами наводить порядок. В то время эти помещения были больше похожи на склад: в зрительном зале лежали какие-то старые батареи, трубы, доски. Мы все это чистили, разбирали в несколько приемов — были такие театральные субботники. А потом еще и крыс травили.
— Как скоро появилась первая постановка?
— Мы начали что-то показывать еще в необорудованном зале. Там прошел концерт, посвященный первому дню рождения, в котором участвовали наши студенты и приезжали актеры из Театра на Таганке. А первая полноценная постановка, уже с настоящим светом и звуком, — 25 марта 2006 года. Это был "Скоморох Памфалон" по Лескову.
— Станислав Георгиевич сразу задал такое направление развития театра?
— Он понял, что в городе труппу не собрать. Просто не из кого. Строить театр на любительской труппе было бы не очень верно, и он решил, что нужно воспитывать актеров самим. Для этого он ездил в Ярославль, договаривался там с театральным институтом, как набрать бюд-
жетный курс здесь, в театре. Так, в общем-то, не принято, но у нас ребята сразу начали играть как актеры, театр платил им зарплату.
— Они, наверное, гордились — еще вчера школьники и студенты, а теперь актеры!
— Думаю, тогда еще не все были так настроены на профессию. Они же были молодые, не поварились в этой среде. Наверное, двое-трое пришли тогда сознательно, а остальные еще и не понимали, в какое дело ввязались (улыбается). Тогда же в театр были приглашены профессиональные актеры из других городов.
— Были ли такие, кто упрекал молодой театр в авантюризме или просто сомневался в его успехе?
— Сомневались многие, но Станислав Георгиевич всегда верил в успех. То ли он был такой оптимист, то ли что-то еще придавало ему силы, но он всегда нам говорил: вот увидите, театр будет. Помню, мы тогда мечтали, как у нас появится сцена, зал, придут зрители...
— Он же никогда прежде не занимался такой бюрократией, хождением по кабинетам, так ведь?
— Девяностые годы научили многих заниматься и другими делами. Это было время, когда людям вообще было не до спектаклей, а конкурса в престижные театральные вузы почти не существовало. С другой стороны, в те годы словно открылся железный занавес, в Москву приезжали Брук, Бергман — то, что сейчас представить почти невозможно. В то же время и наши режиссеры выходили из тени, открывались новые театры, проводились фестивали. Можно сказать, это была первая волна российского театра, которая вдохновила многих.
— Станислав Георгиевич успел увидеть премьеру в своем театре?
— В день генеральной репетиции он оказался в больнице. Он плохо себя чувствовал накануне и даже не видел "прогона" — генеральной репетиции — на сцене. Но после премьеры мы, конечно, ему обо всем рассказывали, приносили в больницу газетные вырезки, фотографии, возили афиши. Ему это было очень интересно, даже несмотря на то, что он тогда уже так быстро угасал.
— Часто вспоминаете его сегодня?
— Да, очень. Всю структуру, все расписание на уровне областных министерств пробивал именно он, потратив на это четыре года. Вспоминаем его, и когда все идет как-то не так. Иной раз в такие моменты думаешь — а ведь за ним было как-то легче.
— Наверняка вы обсуждали и самые яркие события за эти пять лет в жизни театра. Какие они?
— Наверное, в первую очередь два больших фестиваля — российский и международный, — которые прошли в 2006 году с интервалом в несколько месяцев. Мы показывали там "Памфалона". Казалось бы — первая постановка, но она была неплохо принята зрителями, московской прессой. Помню, нас награждали на огромной сцене Театра Советской армии. В зале — Касаткина, Зельдин. И мы втроем — актер Саша Суюшев, режиссер Швецов и я — выходили получать приз, а Саша Швецов попросил зал встать в память о Станиславе Георгиевиче. Думаю, в целом каждая премьера — это событие.
День сегодняшний
— В чем основная проблема труппы?
— В том, что нет местных актеров. И приезжим артистам сложно: перспектив получить хоть какое-либо жилье тут у них почти нет. Хорошо, если у актера поблизости есть какие-то знакомые, у которых можно остановиться, а иначе... (вздыхает). Несколько человек у нас живут в театре. Кому-то мы пытаемся организовать компенсации за жилье, но ни одного места в общежитии мы не нашли, и этот вопрос пока не решен. Это одна из главных проблем для нас.
— Ваши артисты, студенты не воспринимают сочетание "провинциальный актер" с обреченностью?
— Многие из наших студентов понимают, что театральная Москва переполнена. И востребованность на сцене сама по себе достаточно ценна. Даже в Москве выпускники готовы ехать работать в театры вроде нашего, а в провинции такой молодежи еще больше. Можно работать и в Москве, получать тысяч пять и быть занятым в небольших ролях. И так годами. К счастью, актерская профессия стала снова востребованной, и даже если это не театр, то есть телевидение, сериалы, радио. Но все-таки театр — это особый мир, который позволяет постоянно держаться в форме. Актер ощущает дыхание зрителя, его глаза, это сиюминутное искусство.
— Как у режиссера проходит выбор спектакля, откуда приходит идея?
— Лично для меня здесь есть два момента. Первый — это когда я понимаю, что тот литературный текст, от которого я отталкиваюсь, мне близок, он меня волнует. Второе, без чего не берешься за спектакль, — вопрос, насколько это актуально сегодня, что этим можно сказать.
— Вы с кем-то согласовываете темы предполагаемого спектакля?
— В общем-то это моя задача как художественного руководителя решить, что будет на сцене. Но я не настолько самоуверенный человек, чтобы не посоветоваться с актерами, убедиться, что это возможно сделать. Нужно оглядываться и на зрителя — может, он и не воспримет режиссерскую идею, какой бы хорошей она не казалась.
— Вячеслав Борисович, вы знаете вашего зрителя в лицо?
— Да, у нас зал же небольшой. Достаточно много таких людей, кто ходит на все спектакли. Со многими я здороваюсь, разговариваю, иногда не зная даже, кто эти люди и кем они работают. Как правило, это не самые богатые люди.
— Сколько стоит билет на спектакль?
— На обычный спектакль — триста рублей. На премьерный спектакль — чуть подороже. Восьмой-девятый ряд и балкон дешевле на сто рублей.
— "Театральный ковчег" в постановках, в подаче всегда подчеркивал приверженность традиции. Но насколько все-таки радикальным, новаторским он может быть?
— Лично мне близка русскоязычная литература. К произведениям зарубежных авторов я отношусь с недоверием, и проблема здесь только в переводе. Правильных, художественных переводов очень мало — и то, что я читаю, это... Ну, в жизни так не говорят. Хороший перевод может сделать только хороший автор, как, например, делал Пастернак. К тому же хочется, чтобы театр был чистым, но без нравоучений. Театр — это ведь тоже развлечение, только умное, которое что-то дает помимо смеха.
— В марте в Сергиев Посад приезжает театр Романа Виктюка. Какими глазами "Театральный ковчег" будет смотреть эту постановку?
— Я всегда всем говорю — по возможности надо смотреть все, а Виктюка смотреть нужно обязательно. Это не антреприза, это признанный мастер. Многие его не принимают из-за его эстетства, эпатажа. Но как он выстраивает линии ролей, как работает с текстом — лично меня это поражает. Насколько это классно и красиво придумано, причем во всем! Эпатаж и обнаженные тела, конечно, мешают это воспринимать, хотя в иных случаях нагота на сцене бывает оправданна. Как, по-моему, сказал, Питер Брук, обнаженность — это символ абсолютной беззащитности персонажа, и тогда она говорит сама за себя.
— Актер может быть глупым человеком?
— Думаю, может. Актер умный многое додумывает сам и в чем-то даже становится режиссером. Это и хорошо, но это может и мешать — мозги его уводят куда-то не туда. С другой стороны, не очень умный актер может оказаться выразительным, смешным. Такие бывают — в жизни совсем пустомеля, мало читает, мало "засекает", зато обладает фактурой.
— Студенты театра — юноши и девушки. Между ними наверняка, что называется, проскакивают искры...
— Конечно! Состояние влюбленности вообще помогает. Главное, чтобы это не превратилось в драму. Как говорил Станиславский, в театр надо приходить работать и жизнь отряхнуть у входа. Да и вообще — все житейские проблемы надо отряхивать у входа в театр.
— Кстати, о входе. Зачем вам такая тяжелая железная дверь?
— Ну, всякое бывает, к тому же мы находимся в жилом районе. К счастью, пока без инцидентов.
— Не могу не спросить: как продвигаются дела с новым помещением?
— Пока ничего конкретного. Все осталось на уровне речей и пожеланий.
Беседовал Владимир КРЮЧЕВ
Фото Алексея СЕВАСТЬЯНОВА
Газета "Вперёд"